– Среди святых, перед которыми я преклоняюсь, были люди, вдохновленные некой идеей, и хотя, с точки зрения света, они и не преуспели при жизни, после смерти их ждали любовь и прославление, – заметила Роза, которая перебирала на столе стопку фотографий и как раз нашла среди них изображение святого Франциска [8] .

– А мне больше нравится вот этот. Изможденные полутрупы наводят на меня жуть, он же – святой-джентльмен, который живет беззаботно и творит добро между делом, не рыдая над собственными грехами и не смущая людей рассказами об их проступках. – И Чарли положил рядом с монахом в бурой рясе изображение святого Мартина [9] .

Роза посмотрела на двух святых, и ей стало ясно, почему кузен предпочитает воителя с мечом аскету с распятием. Первый браво разъезжал по всему миру в дорогих алых одеждах, верхом, в сопровождении собаки и оруженосцев; второй долгое время прожил в приюте для прокаженных и молился за умерших и умирающих. Контраст был разительным, и на рыцаре девушка задержала свой взгляд дольше, чем на отшельнике, хотя и произнесла задумчиво:

– Твой, безусловно, пригляднее, однако я никогда не слышала ни про одно его доброе деяние, вот разве что он поделился плащом с нищим, а святой Франциск посвятил себя заботе о ближних с самых юных лет, когда жизнь предлагает нам больше всего искушений, и долгие годы трудился во имя Господа, не требуя никакой награды. Он стар и беден, он в страшном месте, но я от него не отрекусь – а ты можешь забрать себе твоего развеселого святого Мартина.

– Нет уж, спасибо, святые не в моем вкусе, а вот от золотоволосого ангелочка в голубом одеянии я не откажусь, если ты согласна мне его отдать. Эта ангелица будет моей маленькой мадонной, и я стану возносить ей мольбы, как положено доброму католику, – откликнулся Чарли, поворачиваясь к хрупкой фигурке с проникновенными глазами и лилиями в руке.

– Дарю тебе ее от всего сердца, да и вообще бери, что понравится. А еще выбери что-нибудь для мамы и передай ей с моим сердечным приветом.

Чарли присел рядом с Розой, и они с приятностью провели целый час за разглядыванием и обсуждением картин. Когда же они отправились обедать – вот только некому было заметить столь мелкую, но значимую подробность, – добрый святой Франциск лежал лицом вниз за диваном, а галантный святой Мартин стоял стойком на каминной полке.

Глава 3

Мисс Кэмпбелл

Пока путешественники разбирают вещи, подберем – со всей возможной сноровкой – спущенные петли в полотне нашего скромного повествования.

После того майского дня, когда Роза сделала свой выбор, целых четыре года она жила неброской, но насыщенной жизнью. Учеба, спорт, работа по дому и другие достойные удовольствия сделали ее счастливым и одухотворенным существом, год от года прираставшим в женской прелести, но неизменно сохранявшим девственную свежесть, которую девочки так стремительно утрачивают, если им выпадает слишком рано выйти на мирскую сцену и получить там собственную роль.

Причем речь идет о девочке не особенно одаренной и отнюдь не совершенной, склонной к девическим фантазиям и причудам, несколько избалованной всеобщей любовью и считающей, что все живут такой же беззаботной и защищенной жизнью, как и она; тем не менее, когда взывали к ней чужая нужда и боль, ее доброе, склонное к состраданию сердечко переполнялось милосердием, и она с безрассудной щедростью делилась с другими. Несмотря на свои совершенно человеческие слабости, девочка была добродетельна по своей природе, поэтому все помыслы ее устремлялись к чистому, справедливому и подлинному – как цветы тянутся к свету; под зелеными листьями и маленькими зелеными шипами расцветала прекрасная женская душа.

Когда Розе исполнилось семнадцать лет, доктор Алек объявил, что она готова к кругосветному путешествию – которое, как он считал, лучше любой школы довершит ее образование. Но как раз тогда бабушка Мира начала сдавать и скоро тихо отошла – устремилась на встречу с возлюбленным, которой ждала так долго. Молодость, будто по волшебству, вернулась на лицо покойницы, озарив его утраченной красотой, а все воспоминания о ней сосредоточились вокруг романтической истории из ее прошлого. Бабушка Мира, в отличие от большинства пожилых женщин, общалась в основном с молодежью, и на похоронах вместо седовласых матрон тут и там мелькали любившие ее девушки – они подготовили славную старую деву к вечному сну, встали у гроба и забросали ее могилу белыми цветами, которыми ей так и не суждено было украсить себя.

Когда прошли похороны, оказалось, что бедная бабушка Изобилия ходит как потерянная – ведь она лишилась пожизненной заботы; доктор Алек не решился ее оставить, а Роза с радостью принялась возвращать свои долги, без лишних слов окружив милую старушку нежностью и лаской. Вот только бабушка Биби, всю жизнь жившая ради других, быстро взбунтовалась против этого добровольного самоотречения, быстро нашла новые силы в искренней вере в Бога, утешение – в бодрящей занятости, а источник здоровых развлечений – в уходе за тетушкой Сарой, которая была идеальной пациенткой: и не умирала, и не поправлялась.

И вот наконец настал день, когда путешественники со спокойной душой тронулись в путь: в свой восемнадцатый день рождения Роза в сопровождении дяди Алека и верной Фиби отправилась осматривать и познавать огромный прекрасный мир, который ждет нас всех – вернее, тех, кто умеет его использовать и ценить.

Фиби определили заниматься музыкой у лучших учителей, и, пока она с радостью и рвением совершенствовала свой дивный голос, Роза с дядей воодушевленно исследовали разные страны – в результате два года промчались как светлый сон, и родственники стали требовать их возвращения.

Они прибыли обратно, и вот пришло время наследнице приготовиться к тому, чтобы занять свое законное место: в двадцать один год ей предстояло получить в свое распоряжение большие деньги – и она уже давно осваивала искусство ими пользоваться. В мозгу у нее роились великие планы, ибо, хотя сердце ее сохранило прежнюю щедрость, время научило ее осмотрительности, а наблюдения показали, что самая дальновидная филантропия состоит в том, чтобы научить бедных помогать себе.

Доктору Алеку порою было нелегко смирять порывы юной благотворительницы, которая вознамерилась с ходу заняться учреждением больниц, строительством домов, усыновлением детей и заключением в свои объятия целого мира.

– Погоди, душа моя, осмотрись, пойми, что к чему. Мир, в котором ты жила, гораздо меньше и честнее того, в который ты входишь. Испытай себя, разберись, подходят ли тебе проверенные временем методы: я надеюсь, ты достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения, и достаточно умненькая, чтобы понять, как именно лучше творить добрые дела, – сказал дядя, пытаясь смириться с мыслью, что птичка скоро вырвется из-под его крыла и начнет совершать первые свои самостоятельные полеты.

– Знаешь, дядя, я ужасно боюсь, что ты расстроишься, – начала Роза с непривычной для нее нерешительностью, хотя в глазах ее светилось явно продуманное желание. – Ты любишь, чтобы я говорила честно, я привыкла делиться с тобой всеми своими дурацкими соображениями, так что выскажусь прямо, и если мысль моя покажется тебе совсем глупой и неправильной, ты так и скажи – я не хочу, чтобы ты отверг меня полностью, пусть я уже и большая. Ты предлагаешь мне подождать, испытать себя, использовать проверенные временем методы. Именно так я и хотела бы поступить, и мне кажется, лучший способ – пожить жизнью, какой живут другие девушки. Ну, совсем недолго, – добавила Роза, заметив, как посуровело дядюшкино лицо.